Содержание → Бурдонов Игорь Ритуальные числа → Часть 11
Я знаю, художник, что ты одинок и в пути. Печальней сюжета тебе всё равно не найти. И дерево плачет,
тоскует вода,
и горы - в молчании. Ты снова рисуешь своё с пустотою
венчание.
Не лучше ли нам прекратить эти глупые споры? И выбросить краски, и кисти сломать. Из дерева сделать ладью и, плывя по воде,
ожидать, как вдали вырастают до неба безумные горы.
В нашем большом лесу много белых грибов. Мы собираем их. Очень нам нравится это.
На нашем большом лугу выросла земляника. Мы собираем её. Очень нам нравится это.
В нашей большой реке водятся караси. Ловим мы карасей. Очень нам нравится это.
В нашей жизни давно нет места страху и боли. Не вспоминаем про них. Очень нам нравится это.
В наших больших домах много сушёных трав. Тонкий плетём узор. Очень нам нравится это.
Тонкий плетём узор, думаем о хорошем. Выйдет большой ковёр. Очень нам нравится это.
Будет к зиме ковёр, постелим его на пол. Будем смотреть в огонь. Очень нам нравится это.
Будем смотреть в огонь, будут сниться тёплые сны.
Вы не будите нас. Вы не будете нами.
Вы не будите нас. Вы не будете нами.
ЛЮБОВЬ К ДРЕВНЕКИТАЙСКОМУ
Я хотел бы работать грузчиком в винно-водочном магазине, натянув халат темно-синий, ворочать тяжелые ящики, потеть волосатой грудью, материться охрипшей глоткой, и курить сигареты без фильтра, сплевывая в проход.
И не знать ничего на свете!
Но не пить ни капли вина.
И домой приходя с работы, на засов запирая двери, облачившись в халат с кистями, под желтой настольной лампой склонившись над черными знаками древних китайских книг, пить черный имперский чай!
Что может быть дерьмовее дерьма, что мнит себя сверхчеловеком? В степи растет полынная трава, горька на вкус и запах.
Что может быть обиднее обид от близкого, родного человека? В глухом лесу луч солнца на поляне, и в диких травах голубой цветок.
Что может быть тоскливее тоски идущего сквозь строй непониманья? В горах высоких бьются родники, и сосны растворяются в тумане.
Что может быть несправедливей смерти? И неоконченней, чем жизнь? Над белой речкой цепенеет ночь, и близится предутренний озноб.
ДИПТИХ
Она была в широкой красной юбке. И черной океанскою волной взлетали волосы. Ее глаза глядели со страшной недоступной глубины.
Она являлась каждый раз внезапно как знак судьбы, как шторм, как ураган. И в воздухе металась черных хлопьев и пепла белого горячая метель.
И уходила, всюду оставляя поверженных руины городов. И билось сердце, будто перед взрывом. И кровь как сумасшедшая кружила по венам и артериям моим.
Она была - и не было ее. Как не бывает дуновенья ветра, как не бывает детских сновидений, и тающего следа облаков.
Она была, конечно, в белом платье. И волосы - как иней и роса. Ее глаза глядели как дневная прозрачная неполная луна.
Не возникая и не исчезая, она летала в небе городском. И сердце замирало и не билось. И льдинки невесомые кружили по венам